Ифа

Клан Цветочного Пера живёт на небесах, говорят жители Натлана.

Хотя Потомки Крон стремительно передвигаются среди крутых утёсов, а Повелители Ночного Ветра созерцают звёзды с горных вершин, только представители клана Цветочного Пера, подобно истинным рыцарям неба, способны рассекать облака и даже оседлать радугу.

Чувство, которое возникает, когда смотришь вверх, ни с чем не сравнимо. Никаких преград, только бескрайнее пространство. Здесь человеческое стремление к полёту и жажда безмятежной свободы находят своё высшее воплощение.

Но вот внизу разгорается пожар войны, а вслед за тем раздаются крики о помощи. Даже кукузавр, получив ранение, вынужден отказаться от полёта.

Ифа — рыцарь, чьи глаза всегда устремлены на землю, как по долгу службы, так и по привычке. Его острый взгляд способен распознать беду издалека.

«Будь то человек или животное, все должны когда-нибудь вернуться на землю», — говорит Ифа с беззаботной улыбкой.

«Если люди могут лечить заврианов, то заврианы могут лечить людей», — сказал однажды Оророн.

«…Не все параллели имеют смысл», — сказал Ифа после долгого молчания.

«Вот оно что…»

Уловив его тон, Ифа почувствовала укол совести, ведь Оророн отнюдь не дурак. Иногда его глубокомысленные высказывания — это осознанный выбор. А иногда он просто хочет увидеть реакцию Ифы на эти высказывания. Ифа прекрасно понимает это, но не может не оглядываться на свою жизнь и не задаваться вопросом: как он здесь оказался?

Его жизнь всегда была наполнена вещами, которые могут выбить из колеи. Быть ветеринаром — всё равно что управлять детским садом: ты не можешь аргументированно разговаривать с малышами, которые даже не знают, что такое разум. Всё, что ты можешь сделать, — это успокоить их… особенно когда собираешься сделать больно. Обработка ран, приём лекарств, уколы… По правде говоря, даже если бы Ифа сам был одним из этих щенков или котят, он вряд ли смог бы найти различия между этими видами боли.

Когда им больно, они плачут и сопротивляются. Такова природа всех живых существ. Если бы они совсем не чувствовали боли, это был бы серьёзный повод для беспокойства.

Может быть, в жизни так и должно быть. Возможно, горести и расставания существуют для того, чтобы напоминать о том, что жизнь не стоит на месте, что и заврианы, и люди становятся старше из года в год.

Для врача это обычное дело, издержки профессии. По крайней мере, Ифа так говорит, чтобы успокоить себя.

А взамен он получает любовь и благодарность людей и животных. Узы, связавшие Ифу с его «кентами», прочнее кровных.

Если бы только радость могла стереть боль и печаль… тогда борьба окупилась бы сторицей.

Иногда Ифе кажется, что не человек выбирает свою жизнь, а жизнь выбирает, где в итоге окажется человек. Порой человек, так сказать, естественным образом оказывается там, где он есть.

Например, он не может вспомнить, когда стал заботиться о других. Соседские дети называли его старшим братом, а заврианы, больные и здоровые, следовали за ним тенью, приговаривая «кроо» и «круу». Многие подростки и даже те, кто был старше его, снимали шляпу и называли его «Док», и Ифа почувствовал, как в его сердце поселился страх.

Несомненно, он гордится уважением, которое ему оказывают. Возможно, его грызёт изнутри страх, что однажды он потеряет их доверие. Это заставляет его иногда идти на крайние меры: делать игрушки для детёнышей заврианов, играть на гитаре, таскать мешки со свежими фруктами для соседей каждый раз, когда он возвращается после оказания помощи пациенту… Время от времени он даже помогает детям племени с домашними заданиями.

Казалось, что кто-то нарушил ход времени. Было время, когда он колебался, стать ему ветеринаром или нет, и воспоминания о днях, когда он катался верхом на заврианах, были так свежи, что он до сих пор чувствовал под собой седло. А потом случилась жизнь, и он вдруг понял, что стал совсем взрослым.

Это его ничуть не расстроило. На самом деле Ифа был очень благодарен. Время от времени старейшины племени поднимали вопросы прошлого, и Ифа не мог не думать о том, каким он был раньше.

Некоторые дети любят слушать истории о прошлом. Малыш, который не успел стереть крошки от вулканоторта с уголков своего ухмыляющегося рта, разразился хохотом, услышав о том, как юный Ифа с трудом мог осилить книгу. «Значит, Ифа когда-то был таким же маленьким, как я! Ха-ха-ха, малыш Ифа!»

Никто не называл его так уже много-много лет. Ифа на мгновение остолбенел, но быстро пришёл в себя, вытер рот малыша салфеткой и рассмеялся: «Что смешного? Сколько тебе лет, а?»

«Шесть!»

«Вот так да! А мне пять. Можно я буду звать тебя старшим братом?»

Если считать дальних родственников, семья Ифы довольно многочисленная. Их род славится своими познаниями в ветеринарии, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что не многие в семье занимаются этим видом деятельности. Другими словами, Ифа не обязательно должен был стать ветеринаром.

Более того, обучение искусству врачевания — процесс изнурительный. Когда Ифа рос, ему казалось, что он читает исключительно книги по медицине. Слова и схемы проносились в его мозгу, как дуновение ветерка, — в одно ухо влетело, из другого вылетело. Маленький Ифа сердито говорил сам себе: «Мне ведь не обязательно становиться ветеринаром?»

Ему было необязательно, но довольно скоро Ифа начал понимать содержание книг, которые читал. Возможно, это было связано с тем, что они часто посещали поля сражений, чтобы оказывать помощь больным, но родители Ифы пострадали от Бездны, и их здоровье всегда было слабым. Несмотря на то что Ифа был совсем юн, на него снизошло откровение, и он подумал про себя: «Мне… ведь не обязательно становиться ветеринаром?»

Ему было необязательно, но Ифа не успел стать мужчиной, как его родители умерли. На их похоронах семнадцатилетний Ифа испытал чувство пустоты. Теперь он вообще не знал, о чём думать.

В итоге он стал ветеринаром.

Возможно, это была дань традиции, а возможно, сила привычки, но Ифа вскоре стал известен как завроветеринар с самыми лучшими навыками, самым мягким характером и самым сильным чувством ответственности. Когда он принял решение, сомнения перестали одолевать его. По мере того как огонь войны разгорался всё сильнее, список обязанностей Ифы только увеличивался, но именно тяжкий труд помог ему пережить трудный период жизни.

Война закончилась, и теперь у Ифы есть время подумать о своей жизни. Но в самом деле, о чём тут думать?

«У каждого свои дела, — рассуждает Ифа. — Я просто хочу, чтобы все были счастливы».

Если бы он проникся сочувствием и давал приют каждому раненому завриану, который попадался ему на пути, Ифе пришлось бы оставить свою клинику и жить в дикой местности. Он знает себя лучше всех — если бы он пошёл по этому пути, то прошёл бы его до конца. Поэтому у него есть неписаное правило: не брать на воспитание животных (или людей, или других существ), если в этом нет крайней необходимости и если этого нельзя избежать.

«Нет, нет, нет… — Ифа закрывает глаза, чтобы отгородиться от жалобных взглядов своих маленьких пациентов. — Я обязательно найду дом для этих малышей… только не здесь, а где-нибудь в другом месте».

Самодисциплина, которую он проявлял на протяжении многих лет, достойна похвалы. Именно поэтому он не хочет признавать, что Какуку — единственное исключение из правил.

«Этот малыш никогда не вырастет, — говорит Ифа, чтобы оправдать себя. — Он маленький, кругленький, умеет говорить, но не очень понимает, что говорит… Было опасно оставлять его одного в такой глуши. Поэтому я взял его под своё крыло… на время».

Оророн откроет вам правду: «Ему неловко признаться в том, что его обвели вокруг пальца».

Хотя Оророн делал вид, что это его не касается, он способствовал тому, чтобы Ифа взял к себе Какуку. Он показал Ифе овощи на своём огороде, листья которых были изрешечены дырками в форме клюва Какуку, и этот жест был молчаливым укором в адрес Ифы.

У Ифы заканчивались отговорки, а Какуку упорно держался за него. В конце концов он неохотно (или так ему показалось) решил, что у него нет другого выбора, кроме как приютить Какуку. В качестве компенсации ущерба, который Какуку нанёс огороду Оророна, Ифа даже предложил месяц поработать у него курьером.

Но если сделать шаг назад, то в этой истории есть две сюжетные дыры, о которых Ифа не подозревает.

Первая: случай с огородом. Какуку — неглупый завриан, так почему же он взялся портить жизнь Оророну? По правде говоря, всё это время они мало что знали друг о друге. Для того чтобы Какуку смог осуществить свою заветную мечту, стать ассистентом в клинике Ифы, нужно было сначала попасть в клинику. А для этого необходимо было загнать Ифу в угол.

Вторая: хоть Ифа и считает, что впервые увидел розовощёкого кукузавра, когда спас его на дороге, Какуку помнит другую, более старую версию этой истории. Эту историю никто не знает, но мать Какуку однажды сильно пострадала. Если бы не оперативное вмешательство Ифы, она могла бы так и не снести яйцо, в котором находился маленький гениальный завриан. А когда завриан пробил себе путь из скорлупы, первым, кого он увидел, был Ифа. К сожалению, Ифа этого не помнит.

С одной стороны, Какуку с его ограниченным словарным запасом попросту не мог рассказать об этом Ифе. С другой, Какуку и не собирался говорить об этом. Мать Какуку в итоге скончалась от старых травм, а выжить в одиночку в дикой природе заврианчику было непросто. Не имея опыта общения с людьми, Какуку быстро пришёл к выводу, что Ифа, который помог его матери, — самый подходящий кандидат для того, чтобы перенять её роль. Если однажды он сможет стать ассистентом в клинике и отплатить Ифе за услугу, то так будет только лучше. В мире заврианов это было бы выдающимся подвигом.

Теперь, когда с первым этапом было покончено, наступил второй этап грандиозного плана Какуку: прикинуться дурачком.

Учитывая характер Ифы, который с радостью берёт на себя ответственность, знание предыстории Какуку, вероятно, вызвало бы у него необъяснимое чувство вины.

Поэтому Какуку решил, что лучше опустить все эти глупости. Если уж им суждено стать кентами, он хотел, чтобы их отношения строились на искренности и не были омрачены прошлым.

Ифа считает себя довольно спортивным человеком. Кроме того, он прекрасно ладит с заврианами и блестяще прошёл лётные испытания. Эти два фактора позволяют ему с лёгкостью перемещаться по всему Натлану.

Поэтому, пока на нём ещё не лежала большая ответственность, он решил побывать в других племенах.

В племени Детей Эха он встретил искусного кузнеца Шилонен. Она была полна энтузиазма и вскоре создала несколько проектов медицинского оборудования для Ифы. Позже он узнал, что на Шилонен лежит груз ответственности, заказ Мавуики, и поэтому любая работа, не связанная с этим, была для неё глотком свежего воздуха. От других он слышал, что Шилонен, как правило, невозможно застать в мастерской из-за её внезапных побегов в горы, поэтому Ифа посчитал, что ему крупно повезло.

В племени Потомков Крон Ифа ощущал атмосферу, схожую с той, что царила в клане Цветочного Пера — каждый жил в своём ритме. Ифа с удовольствием проводил там время, метая крюки для захвата и паря над скалами. Единственное, о чём он сожалел, так это о том, что ему не удалось встретиться с легендарным охотником на заврианов, который был у всех на устах. Только позже, когда Ахаву пришлось посетить клинику Ифы, его желание исполнилось. Это был счастливый финал для всех (кроме Ахава).

Перед тем как отправиться в путь, Ифа узнал от Часки о проводнике из Народа Родников, девушке по имени Муалани. Ифа некоторое время слонялся у дверей магазина товаров для водного спорта, и мог с уверенностью сказать, что всё было напрасно, если не считать того, что он споткнулся об Акулку, доску для сёрфинга. Затем он принял участие в соревнованиях по сёрфингу и на церемонии награждения наконец встретил Муалани. Узнав, что ему удалось занять третье место в своём первом же состязании по сёрфингу, Муалани осыпала его похвалами. Из уст действующего чемпиона они были на вес золота.

В Уделе Благодатных Земель плоды оказались просто божественными, но путешествие было бы куда более приятным, если бы на каждом углу не встречались люди, вызывающие его на поединок по армрестлингу. Чувствуя, что у него мало шансов на победу, Ифа отклонил множество приглашений под предлогом того, что руки ему нужны для врачебной практики. В итоге эта глава его путешествия закончилась тем, что он записался на трёхмесячные тренировочные курсы с Иансан. Ифа от души помахал на прощание рукой, развернулся и так и не посетил ни одного занятия.

Повелители Ночного Ветра… Племя, которое расположено ближе всех к клану Цветочного Пера, а ещё — самое таинственное. Ифа толком не знал, что там можно делать в качестве гостя, и решил заглянуть туда по дороге домой. Но по пути его не покидало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Каждый раз, когда он оборачивался, преследователя не было видно. Словно иктомизавр, гоняющийся за собственным хвостом, он закружился в этом танце фарса, то и дело кляня себя за это.

Как только он собрался уходить, его прервал крик «А!». Ифа обернулся, как он надеялся, в последний раз. Перед ним стояла светловолосая женщина, положив одну руку на бедро, а другой гневно тыча в него. Ифа не успел даже спросить, что он сделал не так, как кто-то схватил его и бросился бежать прочь.

Всё произошло так внезапно, что подробности затерялись в суматохе. Так или иначе, Ифа оказался невольно втянут в конфликт между бабушкой и внуком, в котором внук упражнялся в искусстве быть невидимым, намеренно становясь за спиной прохожих. Он проделывал это даже со старейшинами племени.

«Кенты, что ещё за искусство быть невидимым? Такое вообще возможно?» Искреннее любопытство Ифы и его добрый нрав в конце концов усмирили гнев Бабушки Ицтли.

Когда он, измотанный, наконец вернулся домой, родители спросили, как прошло его путешествие. Рассказывать было нечего, да и он слишком устал, поэтому Ифа одарил их кривой ухмылкой. «Отлично провёл время. Встретил много клёвых кентов», — ответил он.

«Кентов, с которыми я обязательно встречусь снова», — подумал он.

Ифа каждый день выделяет время, чтобы просмотреть и привести в порядок свои медицинские записи. В эти редкие минуты покоя он перечитывает старые и новые истории болезни, вспоминая все недуги и травмы, свидетелем которых он был. Каждый урок ценен, и им стоит поделиться с теми, кто идёт по тому же пути.

В то же время, расправляя углы каждой страницы, Ифа расслабляет своё тело и разум.

Но это не героические легенды и не драгоценные древние свитки. Эти наспех нацарапанные заметки, пестрящие медицинскими терминами, никогда не привлекут внимания никого, кроме их автора.

Но Ифу они не просто привлекают — он всегда глубоко погружён в изучение старых записей. Вспоминая детали каждого лечебного процесса, он иногда делает дополнительные пометки на полях.

Наконец он приводит записи в порядок и возвращает их в шкаф. При необходимости он кладёт туда инсектициды и влагопоглотители.

Эта привычка сохраняется изо дня в день, подобно тому, как растения растут и увядают, а времена года сменяют друг друга.

Однажды было уже далеко за полдень, а клиника Ифы всё ещё не открыла свои двери. Люди начали подозревать неладное.

Сначала соседи решили, что он уехал по вызову в другое племя и остался там ночевать. И только когда кто-то принёс к нему на порог больного завриана, Ифа появился, охая и страдая от внезапно поднявшейся температуры.

Не успел посетитель открыть рот, как Ифа пробормотал: «Всё в порядке, кент». А затем провёл полный осмотр завриана.

Но беда не приходит одна. Не успел Ифа выписать рецепт, как в клинику ворвался воин и сообщил, что Бездна вторглась со стороны сожжённого города, и нужен врач, чтобы спасти раненых заврианов.

Ифа, снова пробормотав: «Всё в порядке, кент», последовал за наездником к линии фронта.

В ночь после того, как всё закончилось, Ифа выпил лекарство, которое дал ему сосед, и отключился на целый день. Проснувшись весь в поту, он принялся искать на прикроватной тумбочке воду. Однако вместо неё нашёл Глаз Бога.

Ифа страдал от высокой температуры, поэтому его память была затуманена. Он полагал, что этот раз ничем не отличается от обычных выездных осмотров. Он не первый раз работает, сам испытывая недомогание, и не может вспомнить, что он такого сделал, чтобы заслужить Глаз Бога.

У людей много разных точек зрения на этот счёт. Вождь считает, что это награда за его самоотверженный труд, а бабушка по соседству — что это награда за его дух самопожертвования. «Эй, эй, вы чего, «самопожертвование» — это уже перебор!» — ответил на это Ифа, торопливо отмахиваясь от неё.

Тогда ребёнок сказал ему с присущей ему ранней мудростью: «Говорят, ветер сближает людей. Может быть, боги напоминают тебе, что ты можешь положиться на своих товарищей, когда будет трудно». Ифа не стал спорить с малышом, ведь эти слова были разумны. Но, с другой стороны, он просто позволил своим инстинктам вести его к тому, что он делал, когда становилось трудно. А разве был другой вариант?

Они могли бы обсуждать этот вопрос целую вечность, так и не придя к единому мнению. Кто знает? Возможно, небеса решили, что прохладный ветерок — это как раз то, что нужно, чтобы унять лихорадку. Покачав головой, Ифа поставил точку в этом вопросе.

В большинстве случаев он даже не использовал свой Глаз Бога — по крайней мере, до того, как взял Какуку к себе. После того как тот стал частью его жизни, он стал настаивать на том, чтобы Ифа брал его с собой в полёты, сопровождая эти прогулки криками: «Выше, кент! Выше!»

В такие моменты его Глаз Бога оказывался как нельзя кстати.