Ситлали

Шаманы — представители таинственной профессии из племени Повелителей Ночного Ветра. Обладая множеством мистических способностей, они мудры и могущественны. По мнению жителей Натлана, независимо от того, ищут ли они лекарство или хотят расшифровать загадочное пророчество, обращение к шаману — всегда правильный выбор. Они могут быть и врачами, и пророками, играя незаменимую роль как в повседневной жизни, так и в делах куда более важных. Одним словом, это очень почитаемая профессия.
Однако над многими шаманами возвышаются «великие шаманы». Говорят, что это звание могут заслужить лишь те, кто достиг вершин своего мистического ремесла, и действительно, на протяжении всей истории Натлана таких было мало. Их деяния сияют, как ярчайшие звёзды на ночном небосклоне, добавляя нотку таинственности к и без того непостижимой шаманской мистике.
Ситлали — одна из таких великих шаманов, и единственная в Натлане на сегодняшний день.
Однако, вопреки ожиданиям, вы не найдёте её ни за решением повседневных вопросов, ни за важными делами, она даже редко участвует в таких значимых событиях, как церемонии племени. Для чужаков, которые ищут помощи великой шаманки, многочисленные препятствия на пути могут оказаться менее сложной задачей, чем преодоление глубоких пропастей Натлана.
«Ищешь Бабушку Ицтли? Не стоит её тревожить! Если уж тебе так необходимо видеть её, будь готов — и, чтобы у нас не было разногласий, не втягивай меня в это…» Так ответило бы большинство членов Повелителей Ночного Ветра, как если бы Ситлали была неким грозным чудищем, монстром, обладающим огромной властью и невиданной силой.
«Великая шаманка… Аха-ха-ха-ха, она твой единственный шанс, да? У всемогущего драконьего повелителя нет времени на сопляков вроде тебя. Но раз уж ты столь вежливо просишь, я позволю тебе использовать моё имя, когда будешь стучаться. Тогда она наверняка отнесётся к твоей просьбе серьёзно». Некий чудаковатый субъект и самозваный драконий повелитель мог бы так ответить, словно Ситлали — ничтожный человек, с которым можно легко справиться.
«Нужна помощь Бабушки? Ты на правильном пути — она знает всё! Знаешь, где она живёт? А знаешь что, давай я сама тебя провожу! Только учти, когда мы будем там, тебе придётся стучать без остановки. Бабушка очень стеснительная, так что нужно проявить инициативу, понятно?» Именно такой ответ вы получите от высококлассного гида из Народа Родников, будто Ситлали обычная застенчивая девушка.
«Хочешь обратиться за помощью к Ситлали? Мудрый выбор. С её помощью были успешно завершены многие важнейшие дела Натлана. Без сомнения, она знает, как разрешить и твои проблемы». Великий вождь, хранитель Священного пламени, мог сказать это так, словно Ситлали — само воплощение ответственного и отзывчивого старейшины.
В итоге после долгих расспросов те, кто хочет обратиться к ней за помощью, чувствуют себя ещё более растерянными, чем в самом начале, и им не остаётся ничего другого, как отказаться от своего намерения, сочтя его бесполезным.

Жилище Ситлали находится на значительном расстоянии от поселения племени. Его можно назвать идеальным местом для уединённой жизни, притаившимся в укромном уголке гор. Но на фоне того, как дома других отшельников сливаются с окружающей природой, её удалённое жилище выделяется настолько, что его невозможно не заметить.
Главная причина тому — граффити, покрывающие его стены. Смелые, вызывающие и провокационные, они словно специально созданы для того, чтобы действовать кому-то на нервы. Чтобы понять это, нужно отметить довольно странную традицию, которая стала распространённой среди шаманов Повелителей Ночного Ветра. Они часто стараются найти среди своего круга особенно сильных коллег, затем устраивают так, что их собственные ученики оказываются в конфронтации с этими могущественными шаманами, а затем, используя давление, оказываемое этими грозными фигурами, подталкивают своих учеников к совершенствованию. Возможно, именно из-за семейного характера связи между мастером и учеником шаманы, дабы преодолеть свою собственную подсознательную, почти родительскую нежность, вынуждены полагаться на сурового дядю или тётю, чтобы провести необходимые жёсткие испытания. Много лет назад другая великая шаманка по имени Уитцилин выбрала Ситлали в качестве объекта таких конфликтов для своих собственных учеников. Как она этого добилась, спросите вы? Она заставила их исписать стены дома Ситлали насмешливыми граффити — прямой и недвусмысленный вызов.
Со своей стороны, Ситлали прекрасно справлялась со своей ролью, поощряя молодое поколение к совершенствованию. Ни один из этих неуклюжих, самонадеянных, самодовольных новичков, преисполненных гордости от того, что их наставником является великая шаманка, не выдержал более одного поединка с ней. Все они стали смиренными и почтительными, как и прежде, и стали относиться к шаманству с вновь обретённым благоговением.
После смерти Уитцилин её ученики, а также ученики её учеников, продолжали назначать Ситлали целью для своих учеников, утверждая, что это было предсмертным желанием Уитцилин.
Хотя эта практика несколько отклоняется от традиций, большинство Повелителей Ночного Ветра этому не удивляется. Уитцилин была великой шаманкой наравне с Ситлали, и, как говорили, лучше всех понимала силу Ситлали и восхищалась ею. По мнению Уитцилин, только тот, кто достаточно смел, чтобы бросить вызов Ситлали, был достоин её наследия. И действительно, испытания принесли поразительные результаты. Те, кто отваживался противостоять Ситлали, часто добивались выдающихся успехов, занимая ключевые посты в племени или достигая глубокого мастерства в мистических искусствах. Со временем бросить вызов Ситлали с помощью граффити превратилось в традицию.
Однако эта традиция стала источником немалого горя для учеников-шаманов самой Уитцилин. Начиная с тех пор, как они стали учениками, им приходилось терпеть поражение за поражением от рук Ситлали. В конце концов им ничего не оставалось, как изменить критерии испытаний Уитцилин, и теперь им достаточно было просто продержаться против Ситлали достаточное количество времени. О Бабушке Ицтли стали рассказывать всевозможные истории, подкреплённые печальным опытом всех тех, кто потерпел поражение.
Когда претенденты терпят неудачу, Ситлали стирает их граффити с помощью своих мистических способностей. Таким образом, с годами граффити на стене то и дело менялись. Со временем раздражение Ситлали сменилось безразличием. Учитывая её власть и статус, она могла бы легко положить конец этой докучливой практике, но вместо этого она позволила ей продолжаться. Некоторые считают, что Ситлали укрепляет свою репутацию за счёт неудачливых претендентов, другие же полагают, что, несмотря на общую отстранённость, великая шаманка сохраняет чувство ответственности за воспитание будущих поколений. Хотя бы так…
Возможно, только сама Ситлали знает истинную причину — это напоминает ей о том драгоценном времени, которое она провела в поединке со старым соперником. И пока на её стене будут красоваться постоянно меняющиеся граффити, она сможет делать вид, что те дни никогда не уходили в прошлое.

Если вы спросите кого-нибудь, какое любимое хобби у Ситлали, вы получите один и тот же ответ, независимо от того, знают ли они её хорошо, боятся её или даже впервые слышат о ней: лёгкие романы. Почти каждый, кто впервые сталкивается с ней, видит её погружённой в одну из этих книг.
Но если вы спросите, какой её любимый роман… Ну, тут даже те, кто знает её лучше всех, с трудом смогут ответить.
Некоторые уверены, что это «Война миражей», лёгкий роман, который она чаще всего обсуждает, и, возможно, первый, который она прочитала. Ходят слухи, что этот классический лёгкий роман трижды менял авторов, но, несмотря на это, так и не был доведён до конца. Большинство его первых читателей, по сути, уже ушли из жизни — последней осталась сама Ситлали, которая до сих пор жива и продолжает ждать обновлений спустя целых два столетия. Говорят, что такая книга должна иметь особое значение в контексте долгой жизни Ситлали, что делает её самым вероятным претендентом на звание её любимчика.
Другие утверждают, что это всенародно любимая «Легенда о клинке», широко известная даже в Натлане. Однако, когда кто-то вспоминает об этом произведении, Ситлали часто выглядит недовольной — не из-за проблем с самой историей, а из-за затаённой обиды за тот случай, когда было решено не проводить автограф-сессию в Натлане.
Затем идут жаркие споры между сторонниками «Реинкарнации в непобедимого сёгуна Райдэн» и «Пожалуйста, Кицунэ Гудзи». Одни считают, что первое — её любимое, и приводят в пример случай, когда она обнаружила, что её экземпляр «Реинкарнации в непобедимого сёгуна Райдэн» на самом деле не является первым изданием, и впала в такую ярость, что чуть не напугала книготорговца до смерти. Другая сторона выступает за второе, рассказывая о том, как безжалостно Ситлали расправилась с группой претендентов, из-за внезапного появления которых она не успела заполучить роскошное издание «Пожалуйста, Кицунэ Гудзи».
Сама Ситлали никогда не давала прямого ответа на этот вопрос, оставляя его открытым. Однако один особо дерзкий образец назойливого любопытствующего однажды заявил, что обнаружил в её книжной полке потайное отделение, хорошо замаскированное и даже защищённое несколькими слоями специальных мистических печатей — без тени сомнения, надёжное хранилище для её самого ценного лёгкого романа.
Ситлали быстро сообразила, что этот человек, должно быть, мелкий воришка, который однажды забрался в её дом. Выследив злоумышленника и лично устроив ему основательную порку, она передала его в руки стражников племени. С этого момента мистическая оборона вокруг её дома обрела ещё один уровень защиты.
Тем не менее она никогда не опровергала утверждения назойливого воришки. Ведь, как оказалось, в её книжной полке действительно есть потайное отделение.
Книга, хранящаяся в нём, — не один из последних бестселлеров и не редкое коллекционное издание, вышедшее из печати. Это малоизвестный лёгкий роман, едва ли снискавший признание даже на родине, в Инадзуме, «Новые хроники шести кицунэ».
Значит, это и есть любимый лёгкий роман Ситлали? Сложно сказать. Возможно, причина, по которой она хранит его именно здесь связана с первым предложением, прочтённым ею, когда она открыла книгу.
«В памяти всегда лучше всего сохраняются моменты приобретения и потери».

Всякий раз, когда друзья Ситлали планируют отпраздновать её день рождения, они сталкиваются с довольно сложным вопросом: сколько же ей на самом деле лет?
По внешнему виду… Невозможно определить.
По утверждению самой Ситлали, ей 200 лет. Однако некоторые старейшины Повелителей Ночного Ветра настаивают на том, что ей должно быть больше, ведь она прекрасно осведомлена о многих событиях, произошедших более двух столетий назад.
«Думаешь, Бабушку в детстве тоже удочерили заврианы?» — удивилась Часка, проведя параллель с собственным детским опытом, когда её воспитывали кукузавры, и она потеряла представление о своём настоящем возрасте.
«Бабушка всегда будет Бабушкой, и это не изменится — будь ей хоть двести лет, хоть больше», — отвечал Оророн, когда его спрашивали. Росший под опекой Ситлали с самого детства, он, пожалуй, острее других чувствует её «нестареющую» ауру.
Но Шилонен такой ответ не устраивает. Ведь если они планируют заказать персональный торт на день рождения, расплывчатое число может сбить пекаря с толку. По её мнению, уточнить свои требования — это самая элементарная вежливость, которую должен оказывать клиент.
«Ха-ха! Неужели какие-то двести лет произвели на вас такое неизгладимое впечатление? Что же будет, когда вы узнаете истинный возраст драконьего повелителя…» — не успел Ахав договорить, как Кинич прервал его молниеносным ударом локтя, отправив в полёт маленького любителя вечеринок.
«Давайте остановимся на двухстах? Раз уж сама Бабушка настаивает, что ей именно столько лет, я уверена, что у неё есть на то причины — точно так же, как многие люди говорят, что им «всегда 18». Это способ представить себя моложе!» И хотя Муалани на некоторое время оставила всех в глубоких раздумьях, в итоге её предложение было решительно отвергнуто. Как ни крути, «всегда 200» — абсурдный способ создать моложавый образ.
Когда все сдались, находчивая Иансан обратилась к Мавуике в надежде, что воспоминания, переданные Священным пламенем, дадут хоть какие-то подсказки. Но даже Мавуика не смогла дать однозначного ответа. В воспоминаниях предыдущих Пиро Архонтов Ситлали всегда вела жизнь затворницы, не называя своего точного возраста.
Они продолжали колебаться, зная, что спросить Ситлали напрямую не получится. Проницательная великая шаманка сразу всё поймёт и в одно мгновение испортит праздничный сюрприз.
В итоге они решили обойти этот вопрос стороной, выбрав торт, на котором не нужно указывать возраст.
Вечером в день её рождения они выманили Ситлали из дома, постучав в дверь, и, когда она вышла на улицу, преподнесли торт и множество подарков. Давно запланированный праздник удачно начался.
Под влиянием их энтузиазма Ситлали много пила в тот вечер. Когда её взгляд стал затуманиваться, кто-то набрался смелости и задал вопрос, который всё это время не давал им покоя.
«Сколько мне лет? Ик… Дай-ка я расскажу тебе кое-что забавное…» — начала Ситлали, невнятно выговаривая слова. «Я, конечно, не единственная в этом мире, кто прожил долгую-долгую жизнь. Для остальных это обычно происходит так: поначалу следить за годами легко, но чем дольше они живут, тем больше хлопот это доставляет, и они просто перестают обращать на это внимание… Ик… Но я, ну… Я немного другая, понимаешь… Сначала я не задумывалась о том, сколько мне лет. И только когда… кое-что случилось… я вдруг начала замечать, как старею… И с того момента я начала считать. И вот уже прошло ровно… Двести лет… Ик!»
Тайна «двухсот лет» была наконец раскрыта, но её ответ породил новый вопрос: что могло произойти, что Ситлали, остававшаяся молодой на протяжении более чем двух столетий, вдруг так остро ощутила течение времени?
Но, несмотря на любопытство, никто не стал её расспрашивать дальше. Все заметили, что Ситлали безучастно смотрит в ночное небо — признак того, что она уснула.

В юности Уитцилин была равной Ситлали, на тренировках её всегда сопровождал верный иктомизавр-спутник Коготь. Всякий раз, когда Уитцилин принимала боевую позу, Коготь вскакивал и опускался рядом с ней, демонстрируя силу.
«Так ты и есть тот самый «гений», о котором всё время говорят старейшины? Давай раз и навсегда выясним, кто из нас сильнее!»
«…Ты с ума сошла?»
Их первая схватка закончилась так же внезапно, как и началась, — сокрушительным поражением Уитцилин. Но, как оказалось, это было только начало. Время от времени Уитцилин снова появлялась на пороге Ситлали в сопровождении Когтя. Первые несколько раз она приносила с собой лишь пылкие письма с вызовом. Но вскоре она стала приносить и закуски. В конце концов она даже принесла вино, которое украла у взрослых. То ли прекрасное вино подействовало на неё, то ли она просто смирилась с неотвратимой настойчивостью Уитцилин, но Ситлали перестала сопротивляться её визитам.
Так пролетели двадцать лет.
Пока однажды, впервые в жизни, поединок не закончился вничью. В ту ночь Ситлали наконец приняла приглашение Уитцилин распить вино и отведать закуски в свете луны.
«Подумать только, мы стали великими шаманками в один день… Похоже, в этом отношении мы и правда равны».
«Ничья, добытая с большим трудом, — неплохой результат. Уверена, ты довольна. Может быть, ты даже перестанешь меня доставать…»
«И не мечтай. Я буду продолжать приходить! Кроме того, даже если мы больше не соперницы, мы ведь дружим уже двадцать лет!»
В тусклом лунном свете Ситлали посмотрела на Уитцилин, и вдруг её осенило. Та безрассудная девчонка за два десятилетия превратилась в великую шаманку. Маленький Коготь тоже повзрослел и стал взрослым иктомизавром, на голову выше их обеих.
«Да, мы дружим уже двадцать лет…»
Внезапно сознание Ситлали захлестнули воспоминания, детали, которые были затуманены стремительным течением времени. Она ощутила тепло их связи, но также и необъяснимое тревожное предчувствие.
Ещё двадцать лет пролетели как один миг.
Однажды, когда Ситлали убирала граффити очередного соперника, которого без труда одолела, её прервал звук знакомых шагов.
«Привет, подруга. Ты давно не приглашала меня выпить. Ты ведь не сердишься на меня?»
«Если хочешь поругаться, приходи сама. Зачем посылать этих безнадёжных болванов донимать меня?»
«Затем, что… Я достигла того возраста, когда мне пора выбирать себе учеников, понимаешь?»
Ситлали обернулась, словно внезапно осознав то, чего раньше не замечала. На лице её подруги, которую она не видела уже довольно давно, было немало морщин, в ней уже не было прежней сияющей молодости. Почувствовав смешанные эмоции во взгляде Ситлали, Уитцилин попыталась разрядить обстановку, указав на цветущее поле неподалёку.
«Какими бы красивыми ни были полевые цветы Натлана, они всегда вянут, когда наступает засушливый сезон. Но нас это не волнует, ибо мы знаем, что на следующий год поле зацветёт снова. Ведь так?»
«Но цветы, которые мы видим сейчас… Ни один из них не почувствует тепла солнечного света, который будет светить на поле в следующем году. Они уходят безвозвратно».
«…Я уверена, что кое-что может остаться, моя дорогая подруга. Дай мне подумать — и я скоро дам тебе ответ».
Уитцилин тщетно пыталась унять тревогу Ситлали, ибо та наконец поняла, откуда взялось чувство надвигающейся беды. Всю ночь Ситлали не сомкнула глаз, наблюдая за проносящимися по небу метеорами.
Травы и деревья расцветают и увядают, как и люди. К следующей двадцатилетней годовщине их дружбы Уитцилин уже не было.
…
Много лет спустя, когда Ситлали в очередной раз оттирала граффити со своей стены, она снова вспомнила тот день, когда девушка и её юный иктомизавр пришли бросить ей вызов.
Бесчисленные воспоминания нахлынули, как прилив, яркие, словно это было только вчера. Но так же быстро они снова унеслись, развеянные ветром. С течением долгих лет даже те эмоции, которые Уитцилин не смогла успокоить, улеглись, оставив вместо себя лишь тихие вздохи.
«В итоге ты так и не дала мне ответа», — пробормотала Ситлали.
Однако, несмотря на скрытый смысл её слов, Ситлали не намеревалась обвинять Уитцилин, ибо считала, что это вопрос, на который нет ответа. После нескольких циклов цветения и увядания цветок, который она так хорошо помнила, исчез, погребённый в песках времени, как это бывает даже с самыми яркими цветами.

«Мы словно птицы, парящие в горизонтах времени… Я замираю в паузах между воспоминаниями в поисках «цвета» моего последнего путешествия».
Каждый раз, когда Ситлали ткёт особый свиток, чтобы записать важное событие, она вспоминает эту фразу Уитцилин. Это было первое, что сказала Уитцилин, обучая её мистическому искусству создания таких свитков. Именно она привела Ситлали в яркое царство воспоминаний, показав ей, как создавать объёмные произведения, подобно искусному живописцу. Только вместо палитры у неё были не краски, а воспоминания.
Освоив эту технику, Ситлали последовала примеру Уитцилин, украшая историю великой победы огненно-оранжевым оттенком факелов воинов или почитая павших героев бледно-фиолетовым оттенком цветов, возложенных на могилу. Так свиток за свитком создавались эти летописи, призванные сохранить традиции Повелителей Ночного Ветра.
Ситлали давно поняла, какое бремя и ответственность влечёт за собой наследование этого мистического искусства. Поэтому, когда к ней обратился золотоволосый путешественник, она поняла, что не может отказать ему в просьбе. На этот раз она выбрала «золото» путешественника, чтобы изобразить свет, которым была озарена Бездна, а также завершение этой великой войны. Она тщательно заполнила весь свиток, и воспоминания, содержащиеся в нём, словно ожили в её руках.
«Так они не будут погребены под ворохом белой бумаги с чёрными письменами».
Услышав, как путешественник рядом с ней произносит эти слова, Ситлали вдруг почувствовала, как в ней вновь разгораются эмоции, давно угасшие под влиянием времени. Вспомнив слова Уитцилин, она поняла, что её давняя подруга сдержала своё обещание.
Когда наступит засушливый сезон, когда цветы увянут, когда всё окажется погребено под дюнами времени, что тогда останется?
«Цвет воспоминаний».
Это был ответ, который Уитцилин дала давным-давно. И именно его Ситлали могла передать путешественнику в ответ на его вопрос. Она знала, что этот ответ свяжет её ещё одним обещанием, которое будет выполнено только спустя долгие годы, но на этот раз она была настроена куда более решительно.
Вручив путешественнику давно заготовленный символ, Ситлали впервые произнесла вслух желание, которое, как она надеялась, исполнится за время её долгой жизни.
«Надеюсь, ты сохранишь в памяти и мой цвет».

«Первая — Ситлалин, зловещая звезда севера!»
«Вторая — Ицпапа, дурное предзнаменование юга!»
Когда кто-нибудь упоминает о двух куклах, которые Ситлали держит при себе и которых называет своими цицимитлями, Повелители Ночного Ветра часто произносят эти слова в качестве предупреждения с целью заставить умолкнуть неосторожные речи, дабы они не повлекли за собой страшное проклятие. Если верить слухам, в этих куклах заключена сознательная воля злобного демона, покорившегося лишь ярости Бабушки Ицтли. Поэтому их имена стали синонимами самой Бабушки, и их можно произносить как заклинание, чтобы остановить детскую истерику.
Однако все, кому довелось увидеть этих кукол вблизи, найдут их гораздо менее устрашающими, чем можно представить по рассказам. По манере поведения и внешнему виду они больше похожи на милых зверушек, чем на страшных демонов. Правда, Ситлали часто бросает их в своих врагов в бою, но страх, внушаемый этой своеобразной тактикой, меркнет по сравнению с ужасом, который она внушает собственными кулаками.
На самом деле несмотря на то, что в этих куклах запечатана страшная сила зловещих звёзд, это не имеет абсолютно никакого отношения к их сознанию. Ситлали сделала цицимитлей из костей мелких животных, умерших естественной смертью. Куклы пробудили остатки своего духа и наделили их сознанием. Таким образом, эта пара привязчивых зверушек не несёт в себе никаких проклятий. Напротив, они дарят душевный комфорт, сродни тому, который можно найти в домашнем питомце.
Но, как ни странно, Ситлали очень редко объясняет это кому-либо. Учитывая, что она использует их как оружие, возможно, это и к лучшему, что они кажутся чуточку страшнее.

Даже став великой шаманкой, Ситлали так и не получила древнее имя.
Несмотря на то, что она стала настоящим столпом Повелителей Ночного Ветра и без неё не обходилось ни одно из важнейших дел Натлана, никакое имя героя не вызывало у неё отклика.
Люди считали это страшным позором, но ничего не могли с ней поделать. Достигнув семидесятилетнего возраста, Ситлали с большой неохотой покидала свой дом, казалось, потеряв всякий интерес к миру, и занималась только теми делами, в которых её непосредственное участие было крайне необходимо. Естественно, такое отстранённое безразличие не снискало ей благосклонности ни одного героического духа.
Однако в местах, незаметных для большинства людей, Ситлали сохранила огромный энтузиазм к одному делу: плетению особых свитков, на которых записывались важнейшие исторические события.
На завершение каждого из этих свитков уходили десятилетия, и к тому времени, как они были закончены, успевало исчезнуть целое поколение. И всё же она продолжала упорствовать, может быть, потому что это было последнее желание её давней подруги, а может быть, потому что так она могла избежать общения с другими людьми. Она не надеялась довести это дело до конца и не искала отклика на свои усилия.
«Это просто способ убить время», — думала она.
Вот почему в ту ночь, когда некий предок воззвал к ней из окутанного туманом ночного ветра, Ситлали была весьма озадачена.
«Думаешь, я унаследую твоё имя?»
«Рано или поздно это случится. Просто ты ещё не знаешь, почему».
«Но сначала, пожалуйста, прими моё послание. Когда придёт время, ты получишь ответы на все свои вопросы».
Цвета ночного ветра менялись, перекликаясь на языке, который могла расшифровать только Ситлали.
«Мы словно птицы, парящие в горизонтах времени».
«Я брожу по зелёным лесам, катаюсь по лазурным волнам, парю над огненной магмой, собираю золотую руду и гоняюсь за розовыми пёрышками».
«Когда наступают сумерки, мои граффити украшают ночное небо».
«Всё, что я изображу, будет подарком миру усопших».
«Когда-то это было моё имя, теперь оно будет и твоим».
«Укумбуко, «Память»».
После того как сообщение было передано, ночной ветер, окутанный туманом, устремился к свитку, который только что закончила красить Ситлали, и превратился в таинственную радугу, озарившую всю сцену.
Глядя на тканый свиток, Ситлали вдруг снова вспомнила ту ночь, когда скончалась её давняя подруга.
«Задание, которое она оставила мне… Когда-то оно было и твоим, не так ли?»
«Да. Но для тебя это, похоже, больше, чем просто задание».
Идя по следу из мерцающих цветов, Ситлали раскрыла ладонь. Словно из ниоткуда, на ней возник мерцающий Глаз Бога.
«Похоже, это и твоё «желание» тоже».