Кинич

Натлан — страна, где люди и заврианы живут бок о бок, и этот взаимовыгодный союз длится уже много лет. В большинстве случаев такие отношения носят мирный характер, а люди и заврианы являются закадычными друзьями. Но это не значит, что все заврианы подходят к людям с дружелюбными намерениями. Даже в наши дни от нападения заврианов погибает немало людей. Именно поэтому существуют охотники на заврианов, которые хорошо знают их слабые места, и Кинич — один из их главных представителей. Он не достиг солидного возраста и не обучался у выдающегося мастера, но долгие годы жизни в дикой природе научили его приёмам, с помощью которых он покоряет и диких зверей, и злобных заврианов. Как прирождённый охотник, он уверенно, быстро и чётко отслеживает добычу взглядом, острым, как нож для обвалки. Но в отличие от других охотников на заврианов, Кинич отнюдь не ограничен этой профессией. Ходят слухи, что за соответствующую цену он готов взяться за грязную работу. Именно поэтому многие в племени держатся от него на расстоянии, хотя, безусловно, некоторые делают это и из-за его практичного, утилитарного образа жизни. Независимо от того, кто перед ним — заказчик или обычный человек в затруднительном положении, или даже ребёнок, ещё не достигший совершеннолетия, — он всегда потребует вознаграждение, которое сочтёт уместным. Ничто не может изменить его убеждений — за всё нужно платить. Такие поступки вызывают недоумение, но Кинич не намерен оправдываться. Если вам нужно объяснение, вы его получите, но не раньше, чем он протянет вам открытую ладонь и спросит: «И какую цену вы готовы заплатить?»

До семи лет Кинич жил со своей семьёй. Его отец был курьером, который брал три дня отпуска за каждый рабочий день, а в качестве развлечения относил свою дневную зарплату в букмекерские конторы, стремясь заработать гораздо больше, чем ставил. Если он выигрывал, то приносил Киничу коробку дорогих сладостей и собственноручно собирал прекрасные цветы для своей жены. Если он проигрывал, то занимал денег у коллеги и напивался, чтобы хоть как-то компенсировать полное отсутствие заработка или выигрыша. Но его мама оставалась в здравом уме и постоянно спорила с мужем, держа на руках маленького Кинича. Временами мужчина признавал свою вину, обещая больше никогда не играть в азартные игры. Но иногда в доме вспыхивала нешуточная война, в которой победителем неизменно оказывался более сильный отец Кинича, а его поверженная мать отправлялась на задний двор возделывать землю. Эта выносливая женщина не была искусна в бою, но зато была отличной огородницей. И не напрасно, ведь в доме было три рта, которые нужно было кормить. Вскоре отец Кинича проиграл дом, и они были вынуждены перебраться к подножию горы, подальше от своего племени. Такое положение вещей было не лишено преимуществ, ведь к нему прилагался больший участок земли. Здесь Кинич научился сажать злакофрукты, плести верёвки из клещевины, замешивать муку из тапиоки для приготовления толстой лапши и осваивать искусство изготовления ловушек для охоты на лесных кабанов. Но недостатки были более очевидны, так как любое проявление насилия здесь не давало надежды на заступничество со стороны соседей, а травмы, которые получат он и его мать, зависели от степени опьянения его отца. Однажды ночью его мать молча ушла, оставив маленького сына, возможно, опасаясь, что в противном случае муж может преследовать её до скончания веков. Кинич не помнит, попрощалась ли она с ним, но тем не менее он успешно справлялся с домашней работой, хозяйством, охотничьим ремеслом и побоями. Однако по мере роста Кинич постепенно начал находить способы сбежать. Его атлетические способности оказались исключительными, и с каждым днём он становился всё быстрее, а отец всё реже мог его поймать. Каждый раз, когда он буквально вылетал за дверь, ветер ненадолго скрывал разъярённые крики отца, давая ему редкие минуты свободы. И, возможно, сама судьба сжалилась над ним, ведь вскоре ему предстояло познать истинную свободу. В свой седьмой день рождения он впервые спросил отца, нет ли вестей от матери. Ответ последовал сам собой. Отец преследовал его с красными от похмелья глазами, намереваясь высказать ему всё, что думает… Но долгие годы пьянства оставили в его теле лишь тень былой силы. Когда погоня привела их к обрыву, он оступился и упал с него. К тому времени, когда Кинич спохватился, человек, с которым он прожил много лет, лежал на дне перевала, как лесной кабан, уставший бороться в силках. Он уже никогда не сможет подняться. Первое, что почувствовал Кинич, было оцепенение, похожее на снежную слепоту, а затем ошеломляющая горечь выбила его из этой туманной дымки. Зажмурив глаза, сморщив нос и глубоко дыша, с искажённым от напряжения лицом, он не проронил ни слезинки. Неизвестно сколько времени прошло, прежде чем он подобрал отцовский крюк и потащил окоченевшее тело мужчины к дому. Отец так и не научил его пользоваться этим снаряжением, но Кинич научился, втайне наблюдая за ним несколько раз. Теперь он стремительно проносился мимо ветвей одного дерева за другим, ветер свистел в ушах. На седьмой день рождения горы подарили ему свободу, но когда он открыл подарок, то обнаружил внутри лишь одиночество.

Оставшись один, Кинич продолжал жить у подножия горы. Он вёл привычный образ жизни: сажал, плёл, охотился, ходил на рынок племени, чтобы обменять добычу на предметы первой необходимости. Со временем этот молчаливый паренёк стал производить всё большее впечатление на взрослых членов племени. Некоторые беспокоились, что ему трудно живётся, и пытались оказать помощь, но в ответ он лишь качал головой. В понимании маленького Кинича ничто в этом мире не было бесплатным, а бесплатная помощь вызывала куда больше подозрений, чем товары с открыто заявленной ценой. Это может быть приманка, подобная той, что он кладёт в свои охотничьи ловушки, чья реальная стоимость раскрывается позже. Поэтому он старательно держался поодаль, соблюдая дистанцию с теми, кто приближался к нему. Каждый раз, когда он приходил в племя, он обменивал необходимые ему вещи, а затем уходил, не задерживаясь надолго. За всем этим наблюдал старейшина Лейк, который отвечал за обучение детей. Он общался с родителями мальчика, когда занимался вопросами воспитания детей в Потомках Крон, и был одним из немногих, кто знал семейные обстоятельства Кинича. И однажды, когда мальчик пришёл на рынок, он предложил ему необычную сделку. Он хотел, чтобы Кинич посещал учебный дом племени, поскольку дети племени в возрасте семи-восьми лет должны были учиться в школе. Что касается платы, то вместо неё он мог выполнять поручения, ведь Лейку нужен был курьер, чтобы доставлять ученикам внеплановые уведомления. Однако Кинич отклонил это предложение: он был слишком мал, чтобы понять содержание урока, а за то время, что ушло на выполнение поручений, он мог поймать семь или даже восемь лесных кабанов — вряд ли это можно назвать хорошей сделкой. Лейк был совершенно ошарашен, ведь уроки в учебном доме давались бесплатно, а поручения он предложил только для того, чтобы ослабить бдительность Кинича. Тем не менее старейшина не сдавался и потратил целый месяц на то, чтобы объяснить мальчику природу учебного дома, попутно подбирая подходящее вознаграждение. В конце концов они пришли к соглашению. Каждый раз, когда Кинич приходил на рынок, он также посещал школу в обмен на то, что служил посланником старейшины в свободное время. Эта сделка устроила обе стороны, хотя никто из них не ожидал, что его обучение закончится, толком не начавшись.

Старейшина Лейк вёл занятия в тот день, когда Кинич явился в школу, как было условлено. Он стоял в центре круга, а вокруг сидели ученики. Старейшина жестом предложил Киничу сесть. Кинич расположился на внешнем краю круга, а остальные дети с любопытством разглядывали его. Потомки Крон жили по большей части скромно, но даже на их фоне Кинич был неряшливо одет. Босой, с грязной повязкой на голове, в грубой льняной рубахе ручной работы и штанах из звериной шкуры, он был похож на дикаря. «Почему ты не носишь обувь?» — воскликнула девочка. «Потому что он грязная лесная обезьяна», — засмеялся крепкий на вид паренёк и его друзья. Старейшина Лейк тут же кашлянул, чтобы прервать их и дать понять, что урок вот-вот начнётся. «Итак, дети, сегодня мы поговорим о наших героях и сагах о них. Кто-нибудь может назвать мне их имена?» — «Буркина Малипо!» — «Мастер Юпанки!» Ответы посыпались дождём из уст детей. «Именно так. Каждый из наших героев заслуживает того, чтобы его помнили не только за силу, но и за самопожертвование». В этот момент Кинич, который сидел в самой дальней части круга, поднял руку. «Откуда в них это?» — «Не существует определённых причин. Это добродетель, присущая героям», — ответил старейшина. «И на что же они обменяли эту добродетель?» — снова спросил Кинич. «Добродетель — это вещь, не имеющая цены и не подлежащая обмену, ибо она — награда небес». «Награда? — сомнения Кинича не рассеялись. — Что именно за награда? Слава? Мора?» — «Всё вышеперечисленное, разумеется, но это не главное. Главное — добродетель, ведь она — основа благородства характера, и именно она делает героя героем». Старый учитель закрыл книгу и окинул Кинича серьёзным взглядом, хотя мальчик всё равно не очень понял его слова. Вместо этого он вспоминал прошлое. Горы рассказали ему, что лесной кабан — самое благородное, ибо он наполняет желудок. Следующей по благородству была вода, потому что без неё человек умрёт от жажды. Но ни то, ни другое не было его по праву рождения, и это делало их особенно ценными. Поэтому, отдавая их, он искал что-то взамен. Но больше всего он ценил мору, потому что она была именно тем «чем-то», что можно было обменять на другие вещи. И тогда он сказал старейшине Лейку: «Если я стану героем, то хочу, чтобы меня наградили морой». Как же тогда смеялись остальные дети, и больше всех — мальчик, который издевался над Киничем. «Возвращайся и качайся на своих деревьях, грязная эгоистичная обезьяна!» Но маленькая банда не остановилась на этом. Они встали и вытолкали Кинича за дверь. И, несмотря на то что старейшина Лейк остановил их, Кинич решил воспользоваться возможностью и уйти. Он не чувствовал больше необходимости оставаться здесь, ибо его острый ум уловил одну истину. Эти шумные сопляки были самыми обычными сопляками. Когда они собирались, чтобы похвалить героев, им, должно быть, казалось, что они стали их товарищами, разделяя их благородство. Но эта ложная слава не научит их добывать еду. Когда уроки заканчиваются, все они неминуемо идут домой, где их кормят матери. Кинич мог бы преподать им урок прямо там. Отправить парочку в кровать на полмесяца, чтобы они поняли, как далеки от героизма. Но что толку давать бесплатные уроки жизни, подчёркиваю, «бесплатные»? Тем не менее это занятие не было бесплодным. Теперь у него были ответы на некоторые вопросы. Он знал, что хочет сделать в будущем. Стать героем, причём именно ради моры.

Герой должен быть сильным, с этим не поспоришь. Вскоре после окончания учёбы он обратился к старейшине Лейку с просьбой подсказать, как ему обрести силу. Чтобы заручиться одобрением старейшины, он принёс всё, чем владел, надеясь, что это составит достойную цену: крюки и приспособления для изготовления ловушек, свежесобранные бобы, два больших горшка муки из тапиоки, мешок семян злакофрукта, свежедобытый лесной кабан и немного моры. Старейшина рассмеялся и отклонил предложение Кинича о вознаграждении, но при одном условии: Кинич должен узнать, что значит быть героем на своём жизненном пути. По правде говоря, старейшина всегда возлагал на мальчика большие надежды, ибо видел в нём отражение героев древности. В то же время он считал, что Кинич нуждается в правильном руководстве, ведь если он встанет на ложный путь, то сможет причинить куда больший вред, чем обычный злодей. Таким образом, была достигнута новая договорённость. Так Кинич много лет прожил вместе со старейшиной Лейком в горах и лесах. И хотя старейшина рассказывал Киничу об истории Натлана и героях различных племён, он также знакомил юношу со многими известными людьми. Кузнец, делающий особые наконечники для стрел, знахарь, специализирующийся на ядах заврианов, старый охотник, умеющий пользоваться верёвками и крюками для захвата, эксперт по побегам и выходу из тяжёлых ситуаций… Кинич никогда не отказывался от таких знаний и многому научился у них днём и ночью, но этого ему было мало, и в назначенные дни отдыха он возвращался в горы, чтобы отточить своё боевое мастерство. Не имея профессионального учителя, он подражал движениям диких животных, когда они охотились. Одни были ловкими, другие хитрыми, третьи свирепыми, и он перенял их сильные стороны и сделал их частью своего уникального боевого искусства. По мере того как росли его способности, старейшина Лейк направлял Кинича, чтобы тот брал на себя больше обязанностей в племени, начиная с работы курьером. Кинич оказался искуснее даже многих взрослых, делая всё в два раза быстрее. Неудивительно, что к нему постепенно стали приходить люди, предлагая плату в обмен на более опасные услуги, включая убийство сильных заврианов. Поначалу старейшина предполагал, что Кинич захочет спросить его мнение, но этого ни разу не произошло. В этом отношении молодой человек был похож на ветерана с десятилетним стажем, который всегда мог оценить достоинства любого поручения и договориться о подходящей оплате. А когда в таких поручениях присутствовала ложь или утаивание, Кинич тщательно взвешивал стоимость на своих внутренних весах и корректировал цену, невзирая на то, что другая сторона могла отказаться. Такое поведение, конечно, вызывало критику, и даже в племени нашлись важные люди, которые считали, что Кинич не уделяет должного внимания своей работе. Но молодой человек не стал ничего объяснять, продолжая устанавливать цены, которые он считал нужными для каждого порученного ему задания. Даже старейшина Тринидад, отвечавший за ритуальные вопросы, в какой-то момент засомневался в этом и попытался вызвать юношу на допрос. Однако старейшина Лейк остановил его. «Да ладно, не надо суетиться. Парень знает, что делает». — «Это возмутительно! Потомки Крон никогда не назовут такого человека героем!» -«Тут ты ошибаешься. Он никогда не был Потомком Крон. Он потомок гор, и он станет тем героем, которым сам захочет стать».

Может показаться странным, что одиночка Кинич никуда не выходит без некоего самопровозглашённого Кухул Ахава, что означает Божественный Владыка, постоянно крутящегося вокруг него. Согласно достоверным исследованиям Ассоциации реликвий заврианов, Ахав — подлинная реликвия эпохи драконов, датируемая несколькими тысячелетиями. Его истинная форма была запечатана в загадочном чеканном браслете, а нынешняя — всего лишь проекция флогистона. Учитывая его огромный возраст и интеллект, исследователи Ассоциации считают, что Ахав имеет огромную научную ценность, и пытаются приобрести его за более чем высокую цену. Однако Кинич прекрасно понимает, что Ахав слишком умён, обладает отвратительным характером и представляет собой огромную угрозу, и поэтому без колебаний отвергает это предложение. Он знает, что Ахав, несомненно, опасен — высокомерен, хитёр, непоследователен и злобен. Если он передаст реликвию Ассоциации, существование организации вскоре окажется под угрозой. Но есть и более очевидная причина отказа Кинича передать Ахава — они заключили нерушимый договор. Всё дело в древних драконьих руинах, которые, по слухам, хранили «тайное драконье сокровище». Их обнаружили в результате землетрясения, и они вскоре привлекли к себе внимание. Однако после того, как было несколько первых отрядов геодезистов исчезли без следа [sic], все оставшиеся заинтересованные стороны поумнели. В то время Кинич уже был известным охотником на заврианов, и один из отрядов пригласил его присоединиться к ним. Войдя внутрь, они обнаружили, что это место кишит монстрами и механизмами, и поняли, что оно гораздо опаснее, чем утверждали слухи. Одни погибли, другие были ранены, третьи отступили, и лишь Кинич добрался до глубин руин. Именно там было запечатано древнее существо Кухул Ахав, так они и встретились. Он сразу почувствовал злобу в голосе собеседника, но также понял, что даже в этом случае его сила может быть полезной. Что касается Ахава, то у него были свои планы. Просидев здесь, в этой проклятой норе, бесчисленное количество лет, он жаждал вновь увидеть солнце. И вот, после нескольких дней взаимных испытаний, порой мирных, порой враждебных, но неизменно полных интриг… Они узнали цену друг друга. Тогда и был заключён договор. Таинственная форма жизни, называвшая себя Кухул Ахав, отныне будет выполнять приказы Кинича и предоставлять ему часть своей силы в соответствии с их договором, на временной, оговорённой основе и в установленных количествах. В обмен на это Кинич берёт Ахава с собой, чтобы тот мог увидеть внешний мир, а после его смерти его тело переходит к Ахаву, чтобы он мог использовать его по своему усмотрению.

Даже получив древнее имя, Кинич не обещал, что последует примеру героев прошлого и пожертвует собой ради остальных. Он без единого слова принял участие в Войнах ночных дозорных и без колебаний ринулся в объятия уготованной ему славной кончины. Это была поистине опасная битва: сила Бездны приняла новый мерзкий облик, теперь она носила форму тех, кто был близок и дорог воинам, и устраивала им засады. Увидев перед собой знакомые лица, воины один за другим начали колебаться, и хотя сомнение длилось всего мгновение, этого было достаточно, чтобы предрешить поражение и роковую погибель. Кинич тоже столкнулся с этой дилеммой, ведь перед ним стояла его мать, такая, какой он её помнил. Однажды он подумал, что если когда-нибудь снова встретит её, то первым делом спросит, чем закончился «Холм безмолвных сверчков». Но в тот момент инстинкты охотника оказались быстрее разума — не успела сущность Бездны, замаскированная под его мать, раскинуть руки, чтобы обнять Кинича, как его клинок пронзил её насквозь. Вслед за этим он проявил ещё большую безжалостность, разрубая каждое последующее «знакомое лицо» — но не столь хладнокровно, ведь каждый смертельный взмах меча был для него ещё одной тяжестью на сердце. Он осознавал, что только победа может вернуть всех павших, и каждый погибший товарищ ещё больше закалял его клинок. Но чудовища налетели, словно стая прожорливой саранчи, а воины понесли серьёзные потери в предыдущей внезапной атаке. И так они терпели поражение, пока наконец Кинич не остался последним. Его зрение было затуманено кровью, а тело изранено, но чудовища продолжали наседать. Он знал, что это конец, и тогда же впервые услышал в голосе Ахава величественную торжественность: «Боюсь, это вся сила, которую я могу продемонстрировать, Кинич… Но я, Кухул Ахав, клянусь своим именем, что после моего воцарения в твоём облике ты будешь отомщён, как и все остальные». Услышав это, Кинич громко рассмеялся, что было для него редкостью, и поднял свой огромный клинок, разрубив ещё несколько существ, как только они приблизились. И всё же он был полностью измотан, а его защита становилась всё более небрежной, и вот чудовищная клешня пробила ему грудную клетку сзади. Опустившись на землю, Кинич увидел, как из раны хлынула кровь, но всё равно поднялся на ноги, стремясь сразить ещё одно чудовище. Багровые капли стекали по земле позади него, складываясь в завершающий штрих. Наконец он опустился на колени. Он больше ничего не мог сделать. Финальная строка его жизни была написана. Кинич, последний из ночных дозорных, был убит. Ахав закрыл глаза, чтобы отдать павшим дань уважения… и вдруг открыл их, чтобы увидеть потрясающее зрелище. Упавший Кинич поднялся, его бледные бескровные руки крепко сжимали двуручный меч. Этот «Кинич» вновь погрузился в пучину Бездны, и его неутомимый клинок замелькал по всему полю боя… Оправившись от шока, Ахав присмотрелся: на месте пробитой груди Кинича теперь висел изумрудного цвета самоцвет с узором в виде сердца — правда, Ахав не понял, когда он появился. Из него струилась жизнь, подталкивая бессознательную форму Кинича, превращая его в неутомимого зверя, разрывающего монстров до тех пор, пока они все до единого не перестанут существовать…

…

Когда Кинич вновь открыл глаза, он был снова на стадионе Священного Пламени, а люди вокруг пели торжественную Оду воскресения. Повернувшись, он увидел, что его товарищи, омываемые потоками песен, пробуждаются один за другим. «Мы… победили? Но кто…» — пробормотал Кинич, хватаясь за грудь. Он был уверен, что повержен силами Бездны. Но кто-то должен был вмешаться, чтобы даровать им победу, ведь иначе Ода не оживила бы их. «Что за чушь ты несёшь? Ты сделал это, ты, безумный, упорный, везучий маленький кузнечик! — Ахав, распластанный на полу и явно раздосадованный, бросил в его сторону камень. — Пф! Неужели тебе было недостаточно моей помощи? Ясное дело! А теперь ты ещё и обзавёлся Глазом Бога… О, скорее бы твое тело стало моим…»

…

Ночь, когда он обрёл новую жизнь. Кинич откинулся на спинку кровати и провёл пальцами по своему изумрудному Глазу Бога. Перед его глазами мелькали картины. Толпа, обступившая его, гром аплодисментов, священная, пылающая Ода воскресения… И тут он вдруг понял, что отклонился от своей первоначальной цели. Он стал героем ради моры, но теперь он сражался за нечто гораздо более ценное. Его товарищи, его родина, смех и радость народа… Он не знал, когда начался этот процесс. Возможно, семена перемен были посеяны задолго до этого. «Мы помним наших героев не только за их силу, но и за их дух самопожертвования… Это добродетель, присущая героям… Ведь это основа благородного характера, и именно это делает героя героем». Кинич смутно припоминал первый урок старейшины Лейка. Он не считал себя более благородным или более самоотверженным, чем был тогда. Однако он был уверен, что готов заплатить любую цену, чтобы получить то, чего ему хотелось сейчас.