Шилонен

Все в Натлане знают Шилонен за её выдающиеся навыки в кузнечном деле и славу гравёра имён. Многие приезжают издалека, чтобы отдать дань уважения её поразительному мастерству. Кто-то надеется заказать ей ковку оружия, кто-то — просто посмотреть на этого великого кузнеца, чтобы было потом о чём поговорить. Но Шилонен совсем не волнует, о чём думают её клиенты. Какие бы нелепые, причудливые титулы ни давали ей другие, невзирая на почести и награды, она прежде всего ремесленник. Всё, что ей нужно, — очистить руду, а потом медленно и верно придавать ей конечную форму ударами молота в соответствии с требованиями заказчика. Репутация не сделает удары по наковальне сильнее, а клевета не охладит угли в её печи. Но когда заказчик заходит в её мастерскую, его встречает не жар печи, а длинный бланк с множеством пропусков, которые нужно заполнить.
«Я рада принять заказ, но сначала нам нужно утрясти детали. Эффективное общение означает эффективную работу. Давайте, поговорим о том, что вам нужно».

В глазах большинства жителей Натлана закалка историй и отливка древних имён — обязанность, не имеющая аналогов. Возвышенный дух и бесчисленные подвиги героев, которые воплощают в себе древние имена — это основа, на которой стоит Натлан. Как создатели древних имён, граверы имён в народном воображении естественным образом тоже стали связаны со всевозможными причудливыми идеями. Кто-то считает их отшельниками, которые в полном одиночестве совершенствуют себя тяжёлыми тренировками; другие — закалёнными в боях ветеранами, которые несут на себе славу и шрамы бесчисленных сражений; третьи — избранными с необычайным талантом, которые, почерпнув свои знания из таинственных источников, взвалили на себя бремя ковки имён… Не говоря уже о тех, кто рассказывает истории о том, кого лично избрала Вайоб, — герое, который под руководством Вайоб прошёл будто бы бесчисленную череду мифических испытаний, побеждая могущественных врагов, и в итоге наконец нашёл ответ, который всё это время был скрыт в его сердце…
«Шилонен, правда ли это? Так ведь гравёры имён обретают свою силу?!» — когда стайке любопытных юных Детей Эха наконец удалось разыскать Шилонен, нынешнего гравёра имён, которая спряталась на верхушке дерева для послеобеденного сна, она зевнула и ответила смирившимся тоном: «Прежде всего, ковка древних имён — это вопрос техники». — «А? Но…» — «Это значит, что надо усердно учиться, а потом практиковаться в изученном», — не успела она договорить свои мудрые слова, как дети уже разбежались, недовольно надув губы. Их дикие и простые фантазии не оправдались и упали на землю, как воздушный шар, обременённый корзиной с обсидианом. Пока им не придёт в голову другая подобная идея, которая воскресит фантазии и унесёт их в облака, дети будут продолжать учиться — хотят они или нет.
«Эх, я же не врала…» — гравёр имён улеглась на спину, заслонённая от солнечного света пологом пышной растительности. Это было идеальное место для сна. И полчаса или около того вполне хватит, чтобы она набралась сил, чтобы взяться за трудные задачи, ожидающие её.
«Единственный способ воплотить эти истории в жизнь — это как следует учиться…»

Когда дело доходило до академического изучения древних имён, Шилонен интересовала только чисто техническая сторона. Как создавать наиболее эффективные флогистоновые гравировки, как питать различные устройства с помощью флогистона, как вносить изменения в существующие диаграммы гравировок… Когда начинались такие занятия, её сокурсники не могли совладать с дремотой, и их веки опускались. Один за другим они склонялись к партам и погружались в сон. В итоге Шилонен оставалась единственной бодрствующей ученицей. Под одобрительным взглядом наставника она даже поднимала руку с тетрадью и задавала вопросы.
«Для работы флогистоновых гравировок нужен текучий флогистон? Если я нырну в бассейн с чистым флогистоном, то гравировки на моём теле активируются, отключатся или взорвутся?»
«Существует ли газообразный флогистон? Если существует, то представьте, я заполняю им дымоход и сбрасываю сверху кусок мяса — какой высоты должен быть дымоход и насколько плотным должен быть флогистон, чтобы к моменту достижения дна мясо было идеально прожарено?»
«Потеря около двадцати процентов жидкости в организме может иметь опасные для жизни человека последствия, а сколько флогистона должен потерять гриб-свечевик, чтобы он увял или потерял своё тепло?»
Хотя эти вопросы могут показаться кому-то провокационными или даже дикими, они не раздражали Теиз, знаменитого гравёра имён. Она ничуть не думала, что Шилонен задаёт их, чтобы доставить неприятности. Уважаемая Теиз была просто поражена, что у Шилонен хватает терпения выносить такие скучные уроки. Большинство детей не интересовали такие вещи, они предпочитали уроки, на которых старшие рассказывали им легенды о героях разных племён. Они представляли себя на месте этих героев, пропуская все трудности и боль, напрямую отправляясь к славе и известности. Шилонен же не испытывала никакого интереса к этим историям. Чтобы сдать экзамены по этим предметам, она подкупала одноклассников молочными конфетами и просила их одолжить ей свои конспекты. Она их переписывала, а потом заставляла себя всё запомнить — всё только для того, чтобы получить оценку, которая не вызовет вопросов. Её сила и страсть заключалась не в пустых фантазиях, а в точных аксиомах и уравнениях. По её мнению, только эти вещи принесут пользу будущим поколениям, именно их стоит изучать. А что касается тех историй… Они не были ни точными, ни краткими, в них не было ни определений, ни аксиом, и они просто были слишком путанными, чтобы в них разбираться. Они имели ценность только как источник баллов на экзаменах. Теиз всё это видела, но не стала сразу же одёргивать Шилонен или отчитывать её. Но однажды, когда начинался урок, и Шилонен готовилась придумать одну из своих обычных отговорок: что у неё болит живот, кружится голова или что она простудилась. Теиз видела эти отговорки насквозь. «Когда-то я думала так же, как и ты, Шилонен» — сказала гравёр имён своей ученице, похлопывая по тетради с уравнениями. «Но помни: для нас, гравёров имён, истории и уравнения, по сути, одно и то же».

На уроках дети садились вокруг гравёра имён Теиз и слушали её рассказы о героях и их подвигах. Сундиата, Менелик и бесчисленные другие герои, поднявшиеся на борьбу за Натлан и отдавшие свои жизни во имя справедливости и добродетели. Дети были совершенно очарованы. Хотя они и раньше читали подобные истории в книгах, но рассказы Теиз были намного подробнее и ярче. Один герой свалил сталактит и использовал его как копье, чтобы пронзить глаз чудовища, а другой перебрался через глубокий овраг, не имея ничего, кроме куска верёвки, и в одиночку преследовал злого дракона… Захватывающие детали, наслаиваясь друг на друга, оживляли этих героев, облекая их плотью и кровью в сознании детей. Но обилие деталей создаёт вероятность для противоречий. Один мальчик поднял глаза и бросил вызов рассказчику. Он читал много книг, и у него появилось много вопросов. «Извините, госпожа, у меня есть вопрос. В записях, которые я читал, этот герой отправлялся на охоту в компании своих спутников. Но в вашей истории он один. Почему так?» Тейиз мягко ответила: «Я тоже читала эту версию. Как ты думаешь, какая из них ближе к истине?» Поморгав, ребёнок ответил: «Я… Э… Ну, так было написано…» Пожилой гравёр имён рассмеялась и терпеливо ответила: «Тогда ты оспариваешь истинность моей истории, основываясь только на мнении. И нет никаких доказательств, подтверждающих твоё утверждение». Ребёнок, всё ещё не желая признавать поражение, надул грудь и ответил: «Истории… Как могут быть доказательства для историй? Их так много на свете, что доказать их все невозможно». Всё-таки большинство историй и легенд передаются из уст в уста, поэтому со временем они неизбежно меняются и развиваются. Даже одна и та же история с одним и тем же героем может быть представлена совершенно по-разному рассказчиками из разных племён. Шилонен, слушавшая уже довольно долго, закрыла глаза от скуки и начала думать о новом наборе формул. Мысль о том, что порядка не существует, почти исчерпывала её взгляд на этот вопрос, и она решила, что он не заслуживает дальнейшего внимания. К удивлению детей, Теиз кивнула в знак одобрения ответа ребёнка, а затем сказала: «Ты говоришь правду. Натлан — океан героических легенд, и, пожалуй, нет способа проверить эти истории. На протяжении многих поколений устной традиции, бесчисленные истории были искажены или преувеличены, они делали акцент на великих достижениях одного человека, в то же время тайно преуменьшая достижения другого… Но однажды именно ты возьмёшь в руки кузнечный молот, и именно тебе будет поручено запечатлеть в древних именах подвиги павших. Когда наступит этот день, если подвиги, которые тебе предстоит запечатлеть, также станут предметом бесчисленных непроверенных преданий, предметом неутихающих споров и дебатов… Как тогда ты ударишь молотом? Как ты узнаешь, на какой версии остановиться?» Хотя минуту назад дети смеялись, внезапная тяжесть этой ответственности заставила их замолчать. «У легенд свои закономерности, а у историй свои истины. Вы слышали много историй, и читали много свитков. А теперь время следующего урока». Шилонен приоткрыла глаза. Если к историям подходить с такой стороны, подумала она, то, возможно, в них больше смысла, чем ей казалось.

Занятия продолжались. Под её руководством дети продирались сквозь море книг и свитков, с искажёнными от напряжения лицами снова и снова читая героические истории — те самые, которые они уже слышали сотни, а то и тысячи раз. Они прочёсывали каждую деталь в надежде найти зацепки, которые могли бы связать эти истории с другими записями. Они пытались построить зыбкую, но прослеживаемую цепочку доказательств их достоверности. Дети, которые когда-то считали эти самые истории источником бесконечного волнения и развлечения, теперь думали только о том, как бы избежать занятий. «Если мы будем и дальше так учиться, мне никогда больше не захочется читать никакие истории…» — «Точно! Всё должно быть таким… обыденным! Это так скучно, когда нет места для воображения!» — «Как тебе это вообще может нравиться, Шилонен? Разве не ты раньше больше всех ненавидела читать истории?» Одноклассники Шилонен в недоумении смотрели на неё, наблюдая, как стопка конспектов перед их умной подругой становится всё выше и выше. Она словно стала другим человеком. «Не то чтобы мне не нравится читать истории. Просто мне не нравится читать истории, не подкреплённые никакими доказательствами», — небрежно ответила Шилонен, лениво подперев подбородок ладонью. Воображение как ветерок среди скал, лёгкий, прохладный, всепроникающий и вездесущий. Никто не может определить форму ветра и заставить его оставаться рядом с собой. Но если бы был способ сбить ветер и превратить его в нечто тёмное, твёрдое и молчаливое, как камень; способ выковать бесформенные истории в нечто осязаемое… Такой мысленный эксперимент привлекал Шилонен. Но в глубине души она не хотела становиться гравёром имён. Не хотелось ей ловить мимолётные бризы и таскать тяжёлые камни. «Я не хочу ковать древние имена. В племени и так много людей, почему бы тебе просто не найти кого-нибудь другого?» Шилонен часто наблюдала, как работал отец. Он всегда широко улыбался, разговаривая с другими о делах, но когда наступало время работать молотом, на его лице появлялось мрачное выражение. Казалось, работа всегда отнимала у людей силы, оставляла их измотанными как душевно, так и физически. «Папа, почему ты стал гравёром? Должно быть, у тебя была важная причина?» — «Нет, ничего такого. Я просто подумал, что люди, которые слушали истории… обязаны передать их другим». — «Но разве нет более простых способов сделать это? Можно просто записать истории на свитке или высечь их на камне». — «Да, передать историю дело нехитрое». Её мать достала расчёску, чтобы сделать Шилонен новую причёску. «Но не все готовы передавать правдивые истории». — «А что насчёт госпожи Теиз?» — «Она… одна из немногих, кто готов это делать».

Похороны Теиз прошли на невысокой горе за пределами племенного поселения. Для соплеменников кончина гравёра имён не стала неожиданностью. Она состарилась и часто говорила тем, кто за ней ухаживал, что слышит шёпот Вайоб в своих снах. Но она говорила, что пока не может уйти, так как есть вещи, которые надо передать — конечно, когда найдёт подходящего человека. Она не могла ответить на призыв Вайоб, пока не придёт время.
«…Кровью этой земли… Выжги нашу нечистоту, чтобы все души вернулись в огонь…»
И вот Шилонен опустила факел, и погребальный костёр запылал. Она оставалась там всю ночь, а наутро собрала пепел своей наставницы в урну и поместила ещё в пещеру, о которой та всегда говорила. Тем временем в окружающем мире история Теиз разносилась, как дикий ветер по долине. Один человек, например, утверждал, что был посвящён в истинное ремесло ковки древних имён самой Теиз, показывая в доказательство книгу с её подписью. Другой заявлял, что она оставила ему свою мастерскую, предъявив в качестве доказательства ключ. Но Шилонен не волновали эти мелочные препирательства и манёвры ради личной выгоды. Её больше беспокоила коварная ложь. «Похоже, когда Теиз рассказывала истории наших героев, она иногда сомневалась в их правдивости…» — «Так ты тоже это слышала? Какой кошмар… Всё это звучит вполне академично, но как же дети? Вдруг это собьёт их с пути?» — «Вот и я так думаю! А ещё я слышала, что в молодости Теиз занималась только техническими исследованиями. Ничего, что такой человек учил нашу молодёжь, как ковать древние имена? Хм…»
Такими сплетнями история Теиз была искажена до неузнаваемости: то она представала образцом добродетели и самоотверженности, то коварной интриганкой, руководствующейся неясными мотивами. В одной версии она была героем, в другой — мелкой злодейкой. Когда люди не могут постичь ветер, они начинают создавать для себя разные коробки, а затем утверждают, что у ветра именно та форма, которую они ему придали. Но истинной историей может быть только тот тёмный, тяжёлый камень. На следующий день соплеменники были потрясены, увидев, что Шилонен, обычно такая расслабленная, выглядела совсем другим человеком. Словно движимая неиссякаемой энергией, она объехала все земли Детей Эха, опрашивая всех и каждого, кто был связан с Теиз, изучая все документы, в которых упоминалось имя её старой наставницы. Однако это её не удовлетворило. Она покинула племя и обратилась за помощью к курьерам из Потомков Крон, встретилась с музыкантами из Народа Родников, запросила доступ к тканым свиткам Повелителей Ночного Ветра, забралась на скалы клана Цветочного Пера и даже прошла через ворота Удела Благодатных Земель. Шилонен с величайшей строгостью и тщательностью зафиксировала каждый след, оставленный Теиз в этом мире. Эти документы были нужны ей не для того, чтобы опровергнуть клеветнические истории и злобные слухи о Теиз, но и для того, чтобы отбросить странные титулы, которыми её наделили. Шилонен хотела, чтобы осталась только истинная, неприукрашенная версия Теиз. Лишь безупречная руда высочайшей прочности может быть очищена, выкована и в конце концов закалена в нечто, достойное быть переданным потомкам.
…
«Шилонен, почему ты вообще захотела стать гравёром имён? Выглядит так утомительно…» Громко раздавались удары молота Шилонен, а ученики наблюдали за ней, уперев подбородки в ладони. Шилонен остановилась, чтобы вытереть пот со лба. «Я и не хотела. Но мой отец, моя мать, моя наставница… они были гравёрами имён до меня. Так какой у меня был выбор? Да и вообще», — она снова подняла свой молот, — «кто-то же должен здесь взять на себя ответственность рассказывать все истории».

Если бы у неё был выбор, Шилонен без раздумий предпочла бы делать сложные прикладные инструменты, а не ковать древние имена. Например, распылитель сжатого флогистона, которым можно создавать флогистоновые гравировки на расстоянии, крылья на флогистоновом топливе, обеспечивающие вертикальный взлёт и посадку, или даже огромную снайперскую винтовку, специально сделанную для кое-кого на заказ… И всё же среди её многочисленных изобретений Детям Эха лучше всего знакома её специально модифицированная «дека танцев». Тогда как раз только начался ежедневный конкурс Танца бура. Танцоры выходили на сцену один за другим, их горячие движения и удары ритма текли, словно лава, приводя зрителей и самих исполнителей в состояние сильного возбуждения. Но когда конкурс достиг своего апогея, старая дека танцев внезапно дала сбой. Ритм и мелодия музыки спуталась, стали доноситься резкие, пронзительные звуки, из-за которых один из танцоров, готовившийся сделать особенно сложное движение, чуть не упал на пол. Внизу зрители зажимали уши руками. Когда техник сцены начал чесать голову, не зная, как исправить эту неловкую ситуацию, музыка внезапно стабилизировалась. Дека танцев снова заработала, и, услышав ленивый голос, произносящий «Раз, два, три, тест», вся толпа обратила внимание на Шилонен, которая держала в одной руке пучок проводов, а другой подпирала подбородок. «Тест, тест… Как слышно?» Почти инстинктивно танцоры кивнули в ответ. «Хорошо. Тогда давайте начинать». Шилонен бросила провода на землю, и похлопала моргающего глазами техника, проходя мимо. «Давайте я вам и музыку поставлю». — «Шилонен, ты… ты… ты умеешь диджеить?!» — «Послушай». Не успела она договорить, как со сцены зазвучала новая мелодия, более мощная, чем все предыдущие. После ошеломлённой тишины публика взорвалась, аплодируя с ещё большим энтузиазмом, чем прежде. Когда ежедневный конкурс Танец бура подошёл к концу, организатор нанёс Шилонен официальный визит, надеясь убедить её принять двойную роль консультанта по оборудованию и специального диджея конкурса Танца бура, предложив более чем щедрое вознаграждение, чтобы подсластить сделку. Но Шилонен отказалась и от позиции, и от вознаграждения, согласившись лишь в свободное время модифицировать деку танцев и сопутствующее оборудование. После разговора организатор почесал голову и спросил: «Шилонен, никто из нас и не подозревал, что ты такой хороший диджей… Где ты этому научилась?» — «Я переняла кое-какие навыки, когда училась у Народа Родников записывать пластинки, но я была так занят, что у меня не было возможности их опробовать. Хочешь, я и тебя кое-чему научу?» — «Нет, нет, нет, у меня всё влетит в одно ухо и вылетит из другого…» — ответил организатор, отбросив эту идею энергичным взмахом руки. «Но серьёзно, разве ты не хочешь ничего взамен? Это большая работа, а ты всегда так занята». — «Ну… У меня есть одна просьба, если можно». — «Пожалуйста, говори!» — «Когда мне больше не придётся ковать древние имена, можно я буду работать у вас в качестве постоянного диджея?»

Как нанести первый удар? Шилонен только взяла в руки молот, готовясь приступить к работе над первым в своей жизни древним именем, и замешкалась, не зная, как им ударить. Она провела все исследования и подготовила всё необходимое. Всего несколько дней назад она ходила с командой шахтёров племени в горы за рудой самого высокого качества. Ещё она попросила отца модифицировать печь, чтобы та вмещала ещё больше флогистона, и могла поддерживать более яркое и горячее пламя — достаточно интенсивное, чтобы расплавить любую руду. Она специально переделала все диаграммы гравировок флогистона в мастерской, чтобы каждая искра, летящая во время ковки, была под её полным контролем. Всё готово, Шилонен. Куй, пока флогистон горячий, да? Итак… Куда нанести первый удар? Какой узор я должна выковать? Сколько ударов потребуется? Тишина заполнила мастерскую, и даже пламя не смело потрескивать, чтобы не потревожить мастерицу. Отложив молоток в сторону, Шилонен взяла вместо него гребень, сделанный из зуба дикого зверя. Этот гребень был отполирован до гладкости, и жаркий огонь, отражаясь на его поверхности, становился мягче и нежнее. Его прежней владелицей была добрая старая женщина. Когда Шилонен ленилась, она предлагала расчесать ей волосы, чтобы вернуть её к учёбе. Старая женщина заплетала её волосы в красивые, замысловатые косы — настолько сложные, что даже мать Шилонен не могла понять, как их повторить, и в итоге пришлось просить её о помощи. Ведь именно такие косы любила Шилонен. История гравёра имён Теиз, всплыла в памяти Шилонен. Она сама выследила и собрала эту историю, и теперь ей предстояло выковать из неё имя. Удар молота разорвал тишину. Каждый удар был точен и силен, и ни одна деталь истории не осталась недосказанной. Когда последние капли флогистона догорели и печь начала угасать, перед ней предстало совершенно новое древнее имя. История Теиз была запечатлена в этом имени, и больше никогда не будет искажена. А вот кому Вайоб дарует его… Это была забота Вайоб, а не её. Шилонен встала, стряхнула пыль с одежды и принялась наводить порядок в мастерской. Она наклонилась, чтобы бросить в корзину несколько оставшихся кусков руды — все они были отличного качества, и их можно было использовать ещё раз. «Хм, интересно, что будет на ужин? Мама говорила, что рыба…» Раз, два, три… Куски руды со звоном падали в корзину. Поглощённая своими планами на ужин, Шилонен не заметила, что в четвёртой, янтарного цвета, «руде» в её руке было что-то особенное. С тихим звоном эта руда тоже упала в корзину, которую Шилонен вынесла из мастерской и небрежно оставила на улице. Напевая песенку, Шилонен отправилась ужинать. Только приступив к ковке в следующий, она наконец-то обратила внимание на эту свою особую руду. Это был не только дар, но и ответственность.